Знаете, столько философов понаписали томов по поводу «познай самого себя». Нет, нет - я этого делать не стану... Про меня скорее расскажут друзья, коллеги, супруга, дети. Сам про себя... сложно. Во-первых, начнешь рассказывать – захочется приукрашивать, неадекватно себя оценивать. Мало людей, которые оценивают себя адекватно, поэтому никогда наша оценка, само собой, не совпадает с оценкой окружающих. Я могу перечислить свои достоинства, недостатки и прочее, а сказать, кто я такой на самом деле, каким хотел бы быть, я не в состоянии.
Когда у творческого человека идут процессы творчества, то это даёт большие "прострелы" по всем областям человеческого мозга. Человек начинает мыслить, что-то делать. И тогда начинает человек, извините, «фардыбачить». Он начинает вести себя по-другому, он эксцентричен бывает иногда, либо, наоборот, замкнут. Он начинает жить на широкую ногу, гулять и пить, или замыкается сам в себе. Поэтому, иногда считают, что артисты немножко чокнутые, знаете, Кащенко по ним плачет. Как у нас говорят, Карамзинка... А на самом деле, ведь не дураки идут в профессию, не идиоты. Это профессия делает нас идиотами и дураками. Вот про нас и говорят, что мы чуть-чуть ненормальные.
Актёром надо было быть в начале становления нормального современного театра, то есть, где-то со времён Островского. Потому что там актёр был чем-то странным и непонятным, особенно когда стали играть немножко по-современному. А в данном современном мире… Во-первых, посмотрите: все
кругом артисты! Ну вы посмотрите: каждый президент – артист. Начиная с… кто у нас там был? С Рейгана. Каждый разыгрывает представление. Посмотрите на наших законодателей, и прочих – все кругом артисты! Кроме того, в актёры, и в актрисы особенно, стремится столько народу! Потому что видимость успеха через сериалы, через что-то, через что-то. Плюс возможность заработать, потому что вокруг этого очень много всего крутится – ах, он в сериале, столько зарабатывает! Это влечёт в профессию. А по сути по своей, она ведь довольно жестокая штука. Потому что можно поработать на вещах, которые тебе отпустил Господь Бог, а потом педагоги что-то навязали. Но каждый раз приходится переступать через себя, потому что новый режиссёр тебя по-новому видит. Не сказать – уничтожает, а потом, как Феникс из пепла, возрождает. Но где-то он тебя ломает, бьёт по голове. Мало приятного получать, иногда каждый день. Потому что – с репетиций и спектаклей актёры иногда уходят невероятно расстроенными. Иногда трудно не принести это домой. Ну, не пошло! Не пошло, ни то, ни сё, ни это. Это странная штуковина: копошиться в самом себе, и через это дело рассказать о другом человеке, которого ты играешь. Это не просто – взять, и нарисовать картинку, вот, так я себе всё это представляю. Да пожалуйста, рисуй! Но если ты при этом в любой формы, начиная от комедии, драмы, трагедии, трагифарса, гротеска, если ты не органичен в этом, как собака, то не надо браться. Вот так вот примерно.

Есть один человек, его знают и любят в нашем городе, хотя его уже давно нет. Человек, который из меня сделал артиста. Меня учили в драмкружке, потом в училище. Там говорят: «Ну всё, мы вас отучили, вы дипломы получили, а теперь становитесь артистами». Потому что артиста выращивает театр, коллеги, труппа, режиссёр. У нас сейчас режиссёрский театр. Меня вырастил Юрий Семёнович Копылов. Столкнувшись с ним, я не понимал: ой, что это, как он мыслит? Это как-то неправильно, не по-советски, это не наш театр! И он меня перестраивал много лет. Моё счастье, что я его встретил. Ну а по жизни я встречал столько хороших людей! Просто замечательных! Даже если не накладывали отпечаток на мою судьбу друзья, коллеги, знакомые, люди, которые покровительствуют, которые помогают, даже если не участвовали кардинально моей судьбе, все мы оставляем какой-то след. По снегу идёшь – за тобой след. Так и люди, с которыми общаешься, не могут не менять тебя. Главное, чтобы меняли в лучшую сторону.
Каждый человек думает, что можно было бы поменять в своём прошлом. Каждый человек, особенно совершивший какие-то ошибки. Он, по крайней мере, переписал бы свою жизнь, но не просто чтобы кардинально её изменить, а хотя бы избежать этих ошибок. Ну, это же нормально. Это, опять же, наше человеческое естество. Я столько раз думал, что хотел бы вернуть себя в школу. Не с какого-то момента переписать свою жизнь, когда я уже взрослый, осознанный, «Ёлки палки»! Я могу предвидеть события и прочее. Нет, со школы я готов был переписать свою жизнь, но изменил бы я себе? Не пошёл бы я в эту профессию? Вот этого я сказать не могу.
Я наверняка бы пытался заниматься какими-то вещами, которые у меня по молодости, может, получались лучше. Хотя, с другой стороны, сижу и думаю, а лучше-то у меня толком ничего и не получалось. Поэтому, изменился бы я кардинально, я не знаю, но очень многие вещи я бы в себе не просто изменил, я бы в себе их воспитывал. Например, усидчивость, отсутствие лени, пробелы в образовании. Да очень много вещей, которые немного, которые грубо говоря, нельзя сказать, что они облегчили бы мою жизнь. Они бы облегчили мою жизнь, но с ними мне было бы легче. Именно в моей профессии легче.
Кто из нас не наступал на грабли? А потом сидел бы и думал, как было бы хорошо мимо них промахнуться. Ну наверно, хотел бы. Да, точно, хотел бы. Как и все, как большинство. Мне трудно представить, что найдётся человек, который скажет: «Нет, я готов оставить всё как было, до точки, до запятой». Не-е, я такого представить не могу, наверняка бы все хотели чего-то.
Может быть, сбылись бы какие-то мечты другие. Может быть, я стал бы жить в далёкой Канаде, в тайге, один. А что там делать? Не знаю, что-нибудь делал бы. В Сибири или в Северной Канаде, недалеко от реки, в своём доме деревянном. Что-то такое, похожее на… не скит конечно, но хороший, добротный дом. И может быть, для этого пришлось бы добывать себе еду, пищу. Многое мастерить, делать своими руками. Научиться охоте на бобра, вылавливанию лосося – или кто там водится в северных реках? Наверное, это было бы так.

Мне не приходилось чем-то жертвовать ради профессии.
Жертвуешь, когда есть выбор, или когда ты добрый молодец на распутье: «Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – царём станешь». Когда есть выбор, тогда можно будет сказать, что зря пошёл по левой тропиночке, надо было идти по правой, а ещё лучше – повернуть назад или сидеть на месте. А у меня особого выбора-то и не было. Мне как сказали: «Быть тебе артистом», я как в это поверил, так и иду.
Очень хочется попробовать вещи, которые тебе несвойственны и когда тебя зритель видел таким мало. Извините, когда у человека такая морда, два уха торчат и скачет как кузнечик, кто скажет: «Да он же Сенека, он же вылитый Сенека, мыслитель!». Ну, кто скажет? Я заложник своей психофизики, и внешности, и темперамента, подвижности немного. Нет, я не хочу, чтобы меня разбил паралич, чтобы я играл только сидячие роли. Но иногда хочется, очень хочется выглядеть со сцены по-настоящему умным, привлекательным для женщин, по-настоящему инфернальным, загадочным, вдруг по-настоящему. Ну, не знаю, волшебником каким-то! Ну, хочется, это же нормально, естественно. Человек, купивший «Запорожец» захочет «Москвич», а получив «Москвич», захочет «Жигули», получив «Жигули», он захочет «Reno», потом «Mercedes», а потом «Ferrari», это нормально. Человек, заработавший первый миллион, не скажет: «Всё, больше не нужно. Мне столько хватит». Мы даже с алкоголем этого сделать не можем: «Мне сегодня хватит». Это всё человеческая натура, всё время куда-то, чего-то, чуть больше, чуть другого. Чтобы потом захотелось: «Эх, а мне бы ещё вот как вон то было, эх, а мне бы ещё как вот это было, а мне бы ещё вот как там было». Но, чтобы такое заполучить, нужно попробовать что-то такое, чего у тебя не было.
Я не руководитель. Я не созидатель сверху. Я созидатель в команде. Я знаю точно, что не люблю моноспектакли. Не смотреть, а делать. Сколько мне предлагали моноспектакль, но нет. Когда ты на сцене один, ты невольный лидер даже над самим собой, со зрителем ты собеседник и все дела, но здесь ты один властвуешь. А властвовать над кем-то? Нет. Я бы никогда не хотел стать руководителем государства. Достаточно того, что каждый мужчина, в основном, немножко где-то в чём-то властелин. Или даже деспот. Возьмите хоть небольшой коллектив, семью, ещё что-то. Мне кажется, я никогда не смог бы руководить государством потому, что, у во –первых, мозгов не хватит. Во-вторых, слишком большая ответственность. А в-третьих, я бы на кого-нибудь войной пошел. Особенно сейчас. Я в некоторых вещах круче Жириновского, я агрессивнее. Нет. Наверное, никогда бы не хотел стать руководителем государства. Это надо быть электронной машиной, которая мыслить без агрессии, которая мыслит о каждом ,которая мыслит о том, чтобы всё было без войн, без нищеты. Так это же программа «Венера», по-моему, да?
Надо быть таким, а я таким никогда не смогу быть. Я слишком зависим от внутренних каких-то составляющих, плюс от чужих мнений и прочего. Поэтому я, например, никогда не читаю про себя статей, и эту тоже смотреть не буду. Ни Лениным, ни Иваном Грозным, ни Михаилом Романовым или Тишайшим, ни В.В. Путиным, ни Гитлером, ни Обамой, ни Тосики Кайфу я бы стать не хотел.

- Клим, какое самое яркое воспоминание с отцом из детства?
Я помню как папа заливам нам горку на реке Свияга. Я это видел с балкона. На улице было где-то - 25 *, а он сделал прорубь и таскал ведра воды, чтобы всем нам дворовым сделать горку.

- Театр всегда был в твоей жизни? Если да, то не являлось ли это твоим бременем? Каково быть ребёнком актера?
Театр был постоянно. Я даже получил "лицидея" (прим. редакции - театральная награда), из-за того что была куча выступлений на юбилеях, праздниках и прочих мероприятий. Меня перекрашивали целиком в черный цвет для выступления в филармонии. И даже на свадьбе родителей у меня была роль!
К слову о том, какого быть сыном актера. Один раз я пришел к отцу в гости и случайно оказался в труппе иногороднего театра в их постановке "Ромео и Джульета" и слава Богу у меня была только одна реплика...

- Ты не задумывался о карьере в театре?
Я скажу просто - вся жизнь - театр, а я в ней монтировщик сцены.

- Ульяновская драма может существовать без Кустарникова?
Думаю может, но будет очень грустно. Отец может перевернуть любой театр с ног на голову. Он не просто талант, он легендарный артефакт!

- Любимая роль отца и почему именно она?
"Влюбленный таксист и Царь Федорь".
В этой роли он смог раскрыть все свои стороны как актер. Постановка одновременно комедия и трагедия!

Зря вы думаете, что мы хоть чем-то отличаемся от кого-то. Ну вот, мы такие же человеки, просто мы работаем в театре. Кто-то сидит в правительстве, кто-то работает в газете, кто-то на заводе, кто-то в поле, а мы в театре. Вот и всё. Мы, может быть, в отличие от других, пользы меньше приносим, а так мы ничем от вас не отличаемся.
У нас некоторые актеры утром приходят, и каждый поздно вечером уходит. На личную жизнь у них практически не остается времени. И у многих начинается со студенчества первая любовь-морковь. Почему так много среди студентов пар? В театрах так же. Во-первых, замкнутость. Во-вторых, общность интересов. Замкнутое пространство, мы варимся в своем котле, мы не выходим наружу. Мы мало общаемся с окружающим миром, к сожалению. Как правило, мы не настолько широко освещены о том, что творится за стенами театра.
Это нормально. Это естественно. Вот почему в одном племени так много супружеских пар? А не с соседним племенем? Или в одной деревне, почему так много… Как минимум, до другой деревни надо добраться, да надо ещё там кого-то повстречать, да надо, чтобы кто-нибудь приглянулся кому-то, это всегда где-то на стороне. Хотя, если честно, в процентном отношении супружеских пар меньше, чем актеров или актрис, работающих в театре. Это, может быть, как раз и привлекает. Может, это из разряда – человек пришел в театр», а ему приглянулся актер или актриса. И этот человек первый пошел на контакт, на взаимоотношения, которые переросли во что-то.
Иногда бывает знаете, как? Люди играют на сцене любовную пару, а мы же работаем своими живыми чувствами. И, когда у тебя любовь –морковь с партнершей на сцене, симпатия возникает, хочешь ты или не хочешь. Чтобы не влюбиться в партнершу, надо ее слишком ненавидеть.
Главное заблуждение каждого артиста – что он может играть всё. Ну, нет артиста, который не уверен, что он может играть всё, что ему подвластно всё. Поэтому была очень неплохая идея, когда создали амплуа, потому что человек со стороны, например, видит, к чему ты расположен, что ты могёшь. И сколько бы ты не хотел сыграть Сенеку, будешь особо влюбленным таксистом. Понимаете, нет артистов, у которых получается всё. Есть - почти везде хорошо, где-то очень хорошо, где-то вот... А чтобы вот совершенно универсала не бывает такого, к сожалению. А может быть, к счастью. Потому что, если бы все были универсалами, была бы какая-то похожесть и неинтересность. И отсутствовало бы стремление к чему-то, комик бы не хотел сыграть трагедию, трагик не хотел бы сыграть комедию, если бы мы все были универсалами. А наше внутреннее и внешнее разделение на амплуа частично очень правильное, хотя практически все актеры владеют довольно большим набором возможностей для любого жанра, и для любой роли.
Посмотрите на наших актёров, которые уже взрослые, они ждут роли, и будут ждать, пока не уйдут. И не важно: уйдут они в тихой постели или на сцене, они всё равно ждут. Станиславский, уже не играя на сцене, занимался дыхательными упражнениями – привычка. Но я думаю, что не только привычка, это ещё даже не натренированность, профессиональная, это «А вдруг, ну а вдруг». Это нормально.

Это странное понятие «Звёздная болезнь». То ли есть, то ли его нет. Когда человек позволяет себе лишнего, это даже скорее всего не звездная болезнь, это присуще многим из нас – внутренняя распущенность. Когда мы полагаем, что имеем на это право. Многие в нашей профессии назовут это звездной болезнью, но, по сути, я думаю, что чересчур мало дисциплинированных людей, и какая-то долька распущенности всегда в нас есть. Когда нам говорят что ах-ах-ах, ох-ох-ох, мы думаем эх-эх-эх… Ну, профессия наша очень интересная.
Ты не успел «зазвездиться», как она щёлкнула тебя по носу, щелкнет обязательно, потому что вот этот путь предполагает, что ты немножко перестаёшь творчески расти, а в данном случае ты, как спортсмен, потерявший форму, однажды проиграешь соревнование. Вот ты 10 лет был первым и вдруг на тебе, ты четвёртый. А это же непереносимо. Профессия щёлкает по носу человека, который слишком зарывается. Она либо заставит тебя работать, либо выкинет из себя. Ты либо будешь трудиться, либо ты уйдешь из профессии. Разве не так?
Когда что-то не идёт, впадаю в депрессию. Нет, я человек под названием «под лежащий камень вода не течёт». Я в этом отношении немножко безынициативный. Я человек даже без хобби, но есть вещи, которые мне нравятся, то и сё. Но чтобы я этому отдался целиком и полностью… Нет. Я не собираю солдатиков, я не гоняю в футбол. Вот есть люди: футбол – и всё для них выключается жизнь. Или хоккей. Кто-то из режиссеров сказал: «Ты ставишь спектакли, но чтобы приковать больше внимания ежесекундного, чем футбольный матч? Ещё ничего не придумано!»
Какой-то такой страсти, хорошей страсти, у меня нету, нету.
Поэтому я спокойно впадаю в депрессию. В депрессуху! Хожу, нудю, порчу настроение всем окружающим . Но иногда находишь себе какое-нибудь дело.

Что может сделать меня счастливым? Ой, я не знаю. Это что-то из разряда эфемерного. Знаете, привык, когда каждый день маленькие какие-то счастья –книгу интересную читаешь, с женщиной любимой живешь, хорошее дело, вдруг заметили или сам себя похвалил, кому-то радость принес, кому-то ещё что-то. Живешь всё равно вот такими маленькими счастьями. А вот чтобы слово «СЧАСТЬЕЕЕ!!!».Я не знаю, что такое. Это всё равно, что подойти, потрогать и сказать: «Вот оно, солнце какое!». Не доберешься до него, нет. Нет, не знаю. У меня «не знаю» больше, чем «знаю». А ответов на элементарные вопросы у меня нет, потому что как-то я и не задумывался даже над тем, что бы сделало меня счастливым. А если бы я задумался, то скорее всего, не нашёл ответа. Для этого надо к чему-то особенному стремиться, но это опять будет локальное счастье. Потому, что за этим захочется ещё чего-то, а доберёшься ты или нет. Нет, не знаю. Так и назовите проект «Нет, не знаю».