Мой муж Джон – журналист, он начал публиковаться в Австралийской радиовещательной компании еще в 1988 году. Мы оба родились в Ирландии, в Дублине. В начале 90-х мы поехали в Москву, а перед тем заехали к родственникам, к его матери и моей свекрови. Представьте мое удивление, когда она сказала мне, что нашла в своем архиве письма своей кузины из России, которая сидела в тюрьме во время Революции… Конечно, в то время это был невероятный сюрприз для нас, потому что мы не знали, что у нее была кузина в России, в которую мы и собирались ехать, мы даже не думали, что такое возможно. Она дала мне письма, и я начала их взахлёб, с большим интересом читать. В Москве у нас было много дел, были времена перестройки, мы провели там несколько лет, и в 1991 году - нашем последним году в России, я наконец-то занялась поиском информации по поводу этих писем. Я бы об этом и не подумала, если бы не проблемы со свекровью, которая хотела узнать как можно больше о своей родственнице из России. К тому времени я обзавелась множеством знакомств, одним из моих знакомых стала русская журналистка, которая была хорошо известна в России в те времена, мы даже стали большими друзьями. И однажды она позвала меня в Симбирск. Там мы много гуляли и первым делом пошли в музей Гончарова, где и увидели портреты бабушки и дедушки Перси Френч – той самой родственницы, кузины моей свекрови. Сотрудники музея, с которыми мы поделились открытием, были очень удивлены и рады, узнав, что мой муж имеет отношение к этой семье. Они сказали мне, что она намного известнее в Симбирске, чем Ленин. Так все и началось. Нас посадили в машину и повезли в Киндяковку посмотреть на дом Перси- Френч, что, конечно, очень взволновало меня. Вот так и началось с моей свекрови, которая была в родстве с Перси Френч мое увлечение и моя книга.

Екатерина Максимилиановна Перси-Френч – одна из богатейших помещиц Симбирской губернии и, пожалуй, одна из самых известных благотворительниц на симбирской земле. Она получила блестящее образование, в разное время жила в Англии, Ирландии и Франции, но большую часть жизни провела все же в России. Две революции, ссылка, тюремное заключение, голод, свержение Империи - ей довелось прожить непростую и интересную жизнь, которая для многих стала примером выдержки и силы духа.

Есть ли неразгаданные секреты в жизни Екатерины Перси-Френч? Это сложный вопрос, потому что я очень много знаю о ней, ведь я писала историю ее жизни и много читала ее личную переписку, но были ли у нее секреты, я не знаю. У нее был возлюбленный, когда она уже была в возрасте, но я не знаю, было ли это секретом. Если судить по ее письмам, где она просила священника тайно их обвенчать, кажется, что да, возможно это и был ее личный секрет. История их любви романтическая и очень драматична...

В юности, она, как и все молодые люди, ходила на вечеринки, и у нее было множество друзей, но случилось так, что она была влюблена в давнего друга семьи, которого звали Петр Михайлович фон Брадке, сына Симбирского полицмейстера. Не имеет особого значения, был ли он вдовцом или женатым человеком. Сохранилось большая их любовная переписка. Отношения длились долгие годы. Именно он приезжал навестить ее в тюрьме в Москву. В то время он не был прикреплен к действующей армии, и у него была возможность бежать на восток с адмиралом Колчаком по железной дороге, но он не хотел покидать ее. Но она сказала: «Ты должен ехать, у меня есть ирландский паспорт, и я смогу уехать. У тебя нет другого выхода, кроме как пуститься в бега». Когда он уезжал со станции вместе с другими офицерами, толпа ломилась в вагоны, все понимали, что их оставляют на верную гибель из-за революции.

Он уехал с армией на восток, но она никогда не переставала любить его, и когда позже оказалась в Харбине, она услышала, что русские солдаты выехали в Маньчжурию, и поехала его искать. Она потратила очень много времени, выучила язык, наняла водителя и машину и упорно искала его, но так и не нашла.

Жила она на доходы от своего английского имения. Жила неплохо. Для своей экспедиции по Монголии знаменитый художник Рерих приобрел автомобиль Dodge именно у мадам Перси-Френч. Dodge, по его словам, был «хорошего старого выпуска и прошел всего 15 тыс. миль». В последние годы Перси-Френч сильно болела, но не переставала заниматься благотворительностью, в память о своем пропавшем милом друге устраивала балы для офицеров.

Была ли она русской или оставалась ирландкой в душе? Очень сложный вопрос, потому что, когда я читала о ней и потом писала о ее жизни, поняла, что ее отношение менялось со временем. С малых лет она находилась посреди противостояния родителей - матери и ее отца и поэтому она становилась русской на время, а в другое время оставалась ирландкой.

Я много писала о ее жизни с младенчества, о ее родителях и их разводе, о ее взрослении и большей части ее жизни, которая прошла с бабушкой и дедушкой в Киндяковке. Некоторое время она провела в Европе со своим отцом, где два года она училась в школе в Брауне, потому что ее отец был католиком. Он переживал, что она станет слишком обрусевшей и консервативной, поэтому он ее забрал в 11-12 лет и отправил ее в католическую школу, чтобы привить ей католическую веру. Он был крупным дипломатом, известным и влиятельным в дипломатических кругах Европы. Кстати, немножечко странно, что хотя отец очень гордился ей, сама она полагала, что более дорожила отцом, чем он дорожит ей…

Какое-то время она провела и в Ирландии, навещая отца. В письмах описываются вечеринки, праздники, ее первая поездка в Монивей. Это очень интересное письмо, мне кажется, она была немножечко бессердечной по отношению к бабушке и дедушке из России, потому что она писала, что ей так понравился Монивей, что она хотела бы остаться там навсегда. Они были напуганы, думая, что теряют ее. Но, конечно, она вернулась в Россию. Очень много ее писем повествует о том, как она пыталась справиться с бедностью, занималась хозяйством, каталась на ее любимых лошадях и у них с бабушкой и дедушкой было много счастливых моментов, когда у них проходили праздники с множеством гостей, время от времени приезжал ее отец, и у нее были чудесные друзья, с которыми она много общалась, но в основном ее жизнь была похожа на борьбу. Она работала, отдавая все силы Красному Кресту, пытаясь помочь погибающим людям. И т.к. у нее было много работы, она часто не имела возможности общаться со своей ирландской семьей, и они никогда не простили ее за это, они не общались с ней, не понимали, что за необходимость в том, что она делает. И когда она вернулась в Ирландию, они так и не простили ее за то, что она забыла про них, но на самом деле она никогда про них не забывала. Именно поэтому она и уехала в Харбин, потому что не смогла вынести того, что ее не приняли в семье. Никто не понимал, в чем была ее значимость.

Я не уверена, но мне все больше кажется, что в итоге ее жизнь разделилась в одно и то же время на веру в православную церковь и католицизмом, к чему стремился ее отец. Но я бы сказала, что преимущественно ее сердце и душа были русскими, потому что она очень много пережила в России, но в то же время была привязана к традициям Ирландии, тяготела к ним, поддерживала связи с соотечественницами.

Трудно сказать, сколько ирландских женщин было тогда в России, но я знаю, что в то время здесь жило несколько гувернанток из Ирландии, с которыми у Екатерины были дружеские отношения, о чем можно судить по переписке между ними. Не знаю, как они оказались в России, пускались ли они в бега или по иной причине, очень сложно теперь ответить на этот вопрос. Что касаемо ее гувернантки Дженни Томпкинс, она, как я понимаю, была англичанкой. Я бы не назвала Екатерину ирландской женщиной, я бы назвала ее русско-ирландской..

Семейная жизнь Софьи и Роберта Перси-Френчей не продержалась долго. Виной тому была тонкая, нервная, неуравновешенная натура Софьи Александровны. Через несколько лет супруги Френчи разъехались навсегда. В начале 70-х годов С.А. Перси-Френч с дочерью поселилась в Киндяковке у своих родителей Александра Львовича и Эмили Александровны ( дочери богатейшего симбирского землевладельца и фабриканта А.Н. Скребицкого). Роберт Максимилиан Перси-Френч , выйдя в отставку , вел рассеянную жизнь английского аристократа. Роберт очень любил свою дочь и никогда не забывал о ней, даже находясь за тысячи километров на курортах Франции и Италии.

У нее были очень плохие отношения с мамой. По письмам понятно, что на самом деле отношения были просто ужасные. Если верить письмам, мама была достаточно жестокой женщиной и даже немного сумасшедшей, и в итоге она свою мать ненавидела.

Ее мать – Софья Александровна Киндякова была намного младше ее отца, она была очень ревнивой, вспыльчивой, непредсказуемой и они развелись через два или три года после свадьбы. Но с ней Екатерина Максимилиановна прожила недолго, у них не сложились отношения, порой происходили ужасные сцены, и в итоге бабушка и дедушка забрали ее к себе. Дело в том, что мать была зависима от морфия, и они были напуганы тем, что могло произойти с Екатериной.

Она не видела мать до тех пор, пока не стала достаточно взрослой для того, чтобы навестить отца. Да и отец иногда навещал ее, но это было очень редко. Мать очень ревновала ее к отцу, и у них было очень много неприятных сцен друг с другом. Бабушка с дедушкой пытались отправить Софью Александровну жить в другой дом подальше от Екатерины, но, когда она выросла, она сама решила пожить с матерью. Хорошего из этого ничего не вышло - ее мать была эгоистичной и жестокой собственницей, Екатерина не могла этого вынести и, не имея возможности из-за матери нормально общаться с отцом, она с гувернанткой Дженни Томпкинс решила сбежать.

Когда их поймала полиция, мать сказала полицейским, что она украла какие-то украшения, и Екатерину арестовали... Ей было трудно отправлять письма, но когда удавалось, она писала о том, какой она была эгоистичной, злой, жестокой, и как ей приходиться занимать деньги, чтобы справиться с бедностью. Екатерина никогда не смогла ей этого простить.

Революция в Симбирск пришла в 1918 году. В середине июля город был взят русско-чешским отрядом белогвардейцев под командованием Каппеля. 12 сентября 1918 года снова захвачен Симбирской Железной дивизией под командованием Гая. Смена власти и жестокие поборы в виде продразверстки. Красные забирали практически все, а что оставалось, забирали белые. Свои дома покинули около 70 тысяч человек, и примерно столько же самостоятельно прорвались через кордоны. Симбирский уезд пострадал больше всех в связи с непомерной «революционной нагрузкой».

Это было ужасное время для нее, она была поражена невежеством людей, которые делали все, чтобы разрушить абсолютно все, чем она жила, все, что у нее было. И, поэтому я думаю, у нее не оставалось времени, чтобы что-то спрятать. Единственное, о чем она рассказывала, о чем она позаботилась - это тело ее гувернантки. Она извлекла ее тело из склепа и похоронила его на кладбище, потому что боялась, что склеп могут разрушить в поисках чего-то драгоценного, а тело осквернить. Ее няня и гувернантка Дженни Томпкинс была дорога Екатерине. В молодые годы Екатерина была очень привязана к ней, и они все время проводили вместе, вместе всем занимались. В письмах она писала, что не представляет, как может жить без Дженни Томпкинс. Дженни была во всем ее поддержкой долгие годы и, особенно, когда умер ее отец…

Мне кажется, у нее не было времени на что-то другое, потому что она до последнего верила, что все будет хорошо, надеялась и ждала, пока не стало слишком поздно, чтобы сделать что-то для самой себя. В своих письмах она пишет о том времени: «Они конфисковали у людей миллионы и миллионы рублей, все до копейки», и, мне кажется, она ничего не успела спрятать, у нее не было такой возможности. И, главное, она верила, что все наладится, и что она вернется в свой городской дом. Кстати, некоторые драгоценности, которые были ею потеряны, сейчас находятся в музее.

Конечно, доподлинно не известно, существовали или нет таинственные сокровища Перси Френч, во всяком случае, за долгие годы их так и не нашли. Хотя, город Симбирск кладами был богат и в 70-е 80-е годы, когда город интенсивно реконструировался, сносилось множество старинных зданий и целые улицы шли под снос, клады находили частенько…

Мало кто знает, что человек, с которого писал своего героя Ян Флеминг, существовал в действительности в начале эпохи. Это был сотрудник британской разведки - Конрад О'Брайн-Френч и это был троюродный брат нашей героини. Практически не известны детали неожиданного освобождения Екатерины Перси-Френч из Бутырской тюрьмы, в которую она попала сразу после революции, но по одной из версий ее помог освободить влиятельный родственник, работавший в те годы в России – будущие реальный агент 007...

Конрад Фальк Томонд О'Брайен-Френч родился в Лондоне 19 ноября 1893 года. Второй сын Генри Альберта де Врег О'Брайена-Френч, маркиза де Кастельмонд и его жены Винфред Турсби. Раннее детство провел со своим братом Ролло в Италии на вилле Торлония (Фраскати) в Альбан-Хиллз, к востоку от Рима, а затем на Пьяцца делль Индипенденца во Флоренции, где они получили частные уроки английского, французского и итальянского языков.
Когда ему было 16, в результате несчастного случая умер его брат Ролло и жизнь Конрада приняла неожиданный оборот. Он оставил школу и там он познакомился с мировым судьей из ранчо Буффало-Лейк в провинции Саскачеван, который рассказал ему о жизни на Диком Западе. В апреле 1910, в возрасте 17 лет, Конрад отправился в, в Квебек и дальше на запад Америки, где вступил в ряды Королевской Северо-Западной конной полиции в провинции Саскачеван.
В середине 1912 года он получил известие, что его мать умерла от рака, вернулся в Великобританию, продолжил обучение, увлекся верховой ездой и автоспортом. В те же годы он посетил свою родину, Ирландию, вступил в специальный резервный блок Ирландского королевского и уже в августе 1914 года был произведен в капитаны и принял участие в сражениях Первой мировой войны под командованием генерала Монса в составе британского экспедиционного корпуса. В первый же день сражения он был тяжело ранен, захвачен и взят в плен немцами. Вначале его поместили в концлагерь Торгау, а затем перевели в лагере для военнопленных в Магдебурге.
После многочисленных неудачных попыток побега Конрада, как склонного к побегу перевели в особо охраняемый лагерь для военнопленных Augustabad. Именно здесь Конрад начал свою первую работу на британскую разведку, переписываясь со своей подругой Кэтлин Манн. В этих, невинных на первый взгляд, письмах он, используя невидимые чернила, передавал информацию о передвижении войск и другие стратегические сведения, полученные им от вновь прибывающих в лагерь заключенных. Не смотря на усилия британской контрразведки и даже фельдмаршала Дугласа Хейга, освободить Конрада О'Брайена до конца войны не получилось.

После Первой мировой войны в декабре 1918 года его вызвал к себе полковник Стюарт Мензис и пригласил в секретную службу Её величества, МИ-6.
Его принял сам капитан Мэнсфилд Смит-Камминг, первый руководитель Британской Секретной службы, которого называли "С" (это обозначение главы МИ-6 остается и по сей день) Конрада направили в Британскую дипломатическую миссию в Стокгольме в качестве помощника военного атташе. Во время пребывания в плену Конрад научился говорить по-русски, и перед ним была поставлена задача сбора информации от русских эмигрантов, бежавших после революции 1917 года.
В 1920 году Конрада назначили сопровождать российского дипломата Леонида Красина для тайной встречи с премьер-министром Великобритании Ллойд-Джорджем в Лондон для тайных переговоров о восстановлении торговых отношений Советского правительства с Западом. Это была первая встреча лицом к лицу между российским коммунистическим руководством и внешним миром, она привела к заключению англо-Советского торгового договора в марте 1921 года. Больше Конрад О'Брайен в России не бывал.

Дом ей пришлось спешно покинуть, когда его заняли большевики. А вскоре она оказалась в тюрьме, сначала в Симбирске, где провела два месяца, а затем ее перевели в Московскую тюрьму. Она подробно описывает в своих письмах ужасные условия в обеих тюрьмах. В Симбирской тюрьме она работала на кухне, а в Москве - в тюремном госпитале. Условия были ужасные, люди болели и умирали сотнями, практически без помощи и лечения... Вскоре, однако, она неожиданно вышла на свободу.

Освободил ли ее дипломат Конрад О'Брайен? Едва ли… Конрада не было в России в то время. Они встретились гораздо позже, в Харбине, где он работал в британском посольстве.
Когда она находилась в Московской тюрьме, в ужасном состоянии, ей удалось, как пишет она в письмах, связаться с Яковом Петерсом, который понимал ее английский. Она поделилась с ним своим гневом и беспокойством, объяснила ему, кто она такая и … через два дня она была освобождена без каких-либо объяснений и извинений. Выходит, ее спас не Конрад, а Яков Петерс (в те годы работал в Московском ревтрибунале и возглавлял штаб по борьбе с контрреволюцией в Москве) .

У нее есть интересное описание того, как она выходит из тюрьмы на улицу. Стоя в шоке, она отбросила страх, направилась в дом Красного Креста и затем в Симбирск, чтобы снова работать в Красном Кресте с сестрами милосердия. Она собрала оставшихся в городе сотрудниц Красного Креста и организовала из них медицинский отряд. Она пишет, ей было холодно, они постоянно находилась на улице и согревались горячей водой, им не хватало еды. После тюрьмы она была настоящим скелетом, лишь кожа обтягивала ее кости, потом она писала: «Какая это роскошь, иметь душ». Она стояла на улице в полной нищете, в одежде, которую одолжила и продолжала верить.
Она была очень сильной женщиной, насколько я читала все больше и больше ее письма и переводила их (также и с французского). Иногда я любила ее, иногда ненавидела, иногда я думала: «Ох, ты, эгоистичная маленькая девчонка», но в итоге, я переживала за нее и уважала ее. Когда она пошла учиться медицине, вступила в Красный Крест и организовала медицинский отряд, спасла много жизней и очень усердно работала, у меня было безграничное уважение к ней.
Мне было очень грустно, что она потеряла все в России в итоге и вернулась в Ирландию, но она не могла переступить через себя и бросить хозяйство в Ирландии и поехать к Конраду О'Брайну, ее кузену. И это очень грустно, потому что если бы она могла быть там и продолжать процветать, она была другой по сравнению с женщинами в то время: она была помещицей и очень успешно управляла хозяйством, и она потеряла все, но тем не менее она никогда не переставала верить. И она поехала в Харбин и работала, помогая множеству русских людей. В итоге она хотела вернуться в Ирландию и быть похороненной там рядом с отцом.

Перед смертью написав завещание, в котором попросила, чтобы ее отпевали и ксендз, и православный священник, а также на правах наследницы передала замок Монивей государству. Однако завещание было оспорено ее родственниками, которые, впрочем, сами скоро скончались, и в итоге Монивей снесли. Мавзолей же стоит и поныне. Сама Кэтлин (так английская родня называла Екатерину Максимилиановну), согласно ее завещанию, похоронена в этом мавзолее рядом с отцом.